Отражения. Загляни в себя. Вторая книга. Повести - Вадим Кольцов
Я перебирал разные варианты нашего спасения. Посмотрев вверх на парапет технического этажа, пришёл к такому выводу,
– Если подниматься наверх, то снежный сугроб не даст сделать даже несколько движений, и я окажусь внизу. Значит, сил просто не хватит взобраться на технический этаж. Оставался один вариант спасения. Я его озвучил Косте,
– В общем, я пошёл вниз, – это означало лишь то, что я буду спускаться по страховочному канату, который сам готовил и взял в люльку. Канат представлял собой длинную, толстую верёвку с узлами шагом через сорок сантиметров по всей длине. Но опыта такого спуска у меня не было, а значит, не было и страха. Костя покрутил у виска и сказал,
– Влад, тебе, что надоело жить? На что я ответил,
– Костя, я не намерен здесь замерзать, тем более я хочу в туалет, и кушать, – с этими словами я перевалился через ограждение люльки и ухватился замёрзшими руками за основание каната. Было очень страшно. Но мы были, никому не нужны. Всем наплевать, что люди висят наверху и замерзают. Тем более, если я спущусь, то смогу запустить электроэнергию и помочь напарнику.
«Верхонки» и телогрейка не давали свободу движениям. Ушанка постоянно наезжала на глаза. Пальцы на руках не сжимались, а я пытался хорошо ухватиться за канат. И как только спрыгнул на веревку, она показалась мне какой-то тонкой на обхват. Ногами, я все еще цеплялся за край установки, а руками повис на веревке. Когда я настроился на спуск окончательно, то отпустил край люльки и полностью оказался подвешенным на канате. Только мои «верхонки» сжались на канате, я ощутил слабое сцепление с веревкой. Я начал падение вниз, периодически притормаживая на каждом узле. Об них, я почти не тормозили, канат был тоньше, чем полагалось по ГОСТу. Более того, веревка стала сильно раскачиваться и ударяла меня об стену. Ее пружинило как резиновую. На мгновение, посмотрев вниз, я пришёл в ужас. Канат заканчивался где-то на пятом этаже, а под домом торчали сваи с металлической арматурой, строящегося дома. Возникло ощущение вязкого пространства, время как бы остановилось. Всё вертелось в голове, жизнь пронеслась по кадрам, как на экране.
Одновременно, я видел, как подполковник Маркин вышел из бытовки, покурить и посмотреть, на своих подчиненных. Воздух был особенно холодным, и выходить на мороз никому не хотелось. Тем более, что шел обеденный перерыв и все монтажники спустились на обед.
– Ух, как сегодня холодно, – буркнул старый подполковник. Прошёл по хрустящему белому снегу к краю бытовки и поднял голову наверх. В тумане морозного дня, на торце дома висела люлька, в ней стоял Костя и смотрел вниз. Он активно жестикулировал и что-то кричал. Начальник строительного участка в скором времени собирался на заслуженную пенсию, ему оставалось передать Косте свои дела. Но обстоятельства не давали завершить этот процесс и уйти спокойно на пенсию. Маркин ждал завершения строительства и сдачи объекта в эксплуатацию. Утепление швов между панелями, было маленьким штришком, к завершению карьеры. Возможно, этот день был последним в его карьере. Костя должен стать правопреемником его участка.
Маркин спустил свой взгляд вниз к фундаменту дома и остолбенел. Сквозь морозную мглу, сверху летел какой-то предмет, цепляясь за верёвку, как Вини-Пух за ветки. В этом объекте он узнал, своего подчиненного. У подполковника жутко разболелось, под ложечкой и подкосились ноги. Он почувствовал, что сползает по стенке бытовки на землю. Из его уст вырвался крик,
– Лейтенант, ты меня добьешь! И ничком упал, держась рукой за сердце. Костя смотрел вниз и у него от жуткого предчувствия струился холодный по спине пот под телогрейкой,
– Влад, настоящий камикадзе. Без башни парень, – размышлял Константин. Он понимал,
– Скоро его спасут и чего вдруг прыгать вниз? – он несколько раз крикнул в пустоту морозного воздуха,
– Влад будь осторожен, держись! – но «старлей», с большой скоростью падал вниз, отчаянно цепляясь за канат. Из-за снежной мглы, плохо просматривался котлован строящегося дома. Капитан, с ужасом ощутил страх, когда понял, куда летит его напарник. Но было уже поздно.
Я сорвался с каната, который просто окончился на пятом этаже. Теперь я летел в свободном падении. Все длилось несколько секунд, но время как резинка растянулось и давало шанс на раздумья. Необходимо было сгруппироваться, чтобы не попасть на сваи. Всё дальнейшее происходило как в замедленных съёмках. Я рухнул как раз между арматурой, торчащей из свай, в глубокий сугроб, который смягчил падение. Оказавшись в сугробе по шею, я распластался как звезда и начал целовать снег. Потом немного полежав, ощутил, что, жив. Проверил руки и ноги на возможность двигаться. С этой мыслью я пополз к бытовкам, так как ноги задеревенели. Руки замерзли, в голове шумело. Подняв голову и поправив ушанку, я увидел своего начальника, который сидел на корточках, прислонившись спиной к вагончику. Увидев, что я ползу к нему, он вскочил и с криками кинулся на меня,
– Идиот, ты хочешь моей смерти!? – подполковник с красным лицом и пеной у рта продолжал орать на меня. Я ничего не ответил. Встав, пошатываясь, пошёл в бытовку. Там я пролежал часа два, попеременно уходя в сон и просыпаясь. Силы оставили меня. Но смог выдавить из себя несколько фраз,
– Сергеевич, сними Костю! – я упал на кушетку без памяти. В тот день, напарника сняли через два часа, после моего падения. Он отморозил себе нос и кончики пальцев. Вовремя не смогли отремонтировать электропитание на стройплощадке. Я же, внимательней относился к своим обязанностям, более тщательно готовил снаряжение.
Десять лет службы в армии, не малый срок для понимания того, чем вообще занимаешься. Я по-прежнему стоял на должности производителя работ в звании старший лейтенант. Все мои сослуживцы, которые выпускались со мной в один год, уже ходили капитанами и были на должностях начальника строительного участка или начальника отдела. Я же стал неугоден руководству, т.к. не пьянствовал по вечерам вместе с отцами командирами, а убегал с работы сразу домой. Благо, у меня раньше всех в части появилась иномарка. А к 10 годам службы, она была уже пятая по счету, менял каждый год. Свой «Ниссан-Аустер», обменял на старенький «Мицубиши Шариот», 1986 г. и мне еще сделали доплату в 500 долларов. В Миуцбиси, что-то было с автоматической коробкой и ее ремонт обошелся в 200 долларов. Автомобиль отличный, серый металлик, воплощал в себе микроавтобус и легковую машину. В городе таких, на момент приобретения, было всего два. Большой семейный автомобиль. Салон внутри голубых тонов, бархат. Все кресла-трансформеры, раскладываются в огромное спальное место. Пассажиры, умещались в три ряда сидений.
Возможно, Командир части невзлюбил меня, от зависти. В общем, я не дожидался допоздна «дежурку», а садился в свою иномарку и уезжал домой к жене и детям. На этот раз у меня был серо-стальной минивэн – «Мицубиши Шариот». Я им гордился, ведь это было чудо. Но история пойдёт не о машинах.
Надышался
Как-то у меня выпало дежурство на выходных, по войсковой части. Приехал я на службу, поставил автомобиль и приступил к своим обязанностям. К вечеру устал. Стоял жаркий летний день, на КПП, где находилось моё служебное место, было душно. И так прикинул, что лучше спать в машине. Тем более что в минивэне кресла раскладывались так, что выходило сплошное спальное место, длинною в два с половиной метра.
В те времена, в нашем регионе был дефицит с топливом. Бензин, в основном А-76, АИ-80 и очень редко АИ-85. Тогда АИ-92 и выше, вообще не было. И чтобы достичь такого качества, надо купить присадку в топливо. Жидкость, которая покупалась отдельно, называлась тетраэтилсвинец. Этого добра было много в каждом магазине, торгующем химией или на авторынке. Суть этой жидкости в том, что её по определенной пропорции добавляли в низко октановый бензин. Тетраэтилсвинец – жидкое, но очень летучее химическое соединение, основой которого был свинец. Я покупал или доставал такую жидкость и добавлял прямо в топливный бак, перед заправкой. Машина работала
